Неточные совпадения
Словом, все было хорошо, как не выдумать ни природе, ни
искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятся вместе, когда по нагроможденному, часто без толку, труду человека пройдет окончательным резцом своим природа, облегчит тяжелые массы, уничтожит грубоощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему, что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности.
— Я — читала, — не сразу отозвалась девушка. — Но, видите ли: слишком обнаженные
слова не доходят до моей души. Помните у Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь». Для меня Метерлинк более философ, чем этот грубый и злой немец. Пропетое
слово глубже, значительней сказанного. Согласитесь, что только величайшее
искусство — музыка — способна коснуться глубин души.
Он играл голосом и
словами с тонким, отлично разработанным
искусством талантливого лицедея, удивляя обилием неожиданных интонаций, певучестью
слов, которыми он красиво облекал иронию и печаль, тихий гнев и лирическое сознание безнадежности бытия.
Слово искусству!» — публика неохотно закрывала рты.
«
Искусство и интеллект»; потом, сообразив, что это слишком широкая тема, приписал к
слову «
искусство» — «русское» и, наконец, еще более ограничил тему: «Гоголь, Достоевский, Толстой в их отношении к разуму». После этого он стал перечитывать трех авторов с карандашом в руке, и это было очень приятно, очень успокаивало и как бы поднимало над текущей действительностью куда-то по косой линии.
«Да, найти в жизни смысл не легко… Пути к смыслу страшно засорены
словами, сугробами
слов.
Искусство, наука, политика — Тримутри, Санкта Тринита — Святая Троица. Человек живет всегда для чего-то и не умеет жить для себя, никто не учил его этой мудрости». Он вспомнил, что на тему о человеке для себя интересно говорил Кумов: «Его я еще не встретил».
Венецианские граждане (если только
слово «граждане» не насмешка здесь) делали все это; они сидели на бархатных, но жестких скамьях, спали на своих колючих глазетовых постелях, ходили по своим великолепным площадям ощупью, в темноте, и едва ли имели хоть немного приблизительное к нынешнему, верное понятие об
искусстве жить, то есть извлекать из жизни весь смысл, весь здоровый и свежий сок.
Часто обманут бывал в ожидании своем, но частым чтением церковных книг он основание положил к изящности своего слога, какое чтение он предлагает всем желающим приобрести
искусство российского
слова.
Понеже начало сего
искусства в славном нашем граде Майнце, скажем истинным
словом, божественно явилося и ныне в оном исправленно и обогащенно пребывает, то справедливо, чтобы мы в защиту нашу приняли важность сего
искусства.
Парню уж давно за двадцать, смыслом его природа не обидела: по фабрике отцовской он лучше всех дело понимает, вперед знает, что требуется, кроме того и к наукам имеет наклонность, и
искусства любит, «к скрипке оченно пристрастие имеет»,
словом сказать — парень совершеннолетний, добрый и неглупый; возрос он до того, что уж и жениться собирается…
— Мы, батюшка, милостивое
слово государево чувствуем и никогда его забыть не можем за то, что он на своих людей надеется, а как нам в настоящем случае быть, того мы в одну минуту сказать не можем, потому что аглицкая нация тоже не глупая, а довольно даже хитрая, и
искусство в ней с большим смыслом.
Одним
словом, Макар изводил постылую жену по всем правилам
искусства, и никто не решался вмешаться в его семейную жизнь.
Сверх того, она с необыкновенным
искусством простым перочинным ножичком выскабливала на красных яйцах чудесные узоры, цветы и
слова: «Христос воскрес».
Устраивая обеды и вечера, Непомнящий, как я уже сказал выше, прикидывается пресыщенным. Он чаще и чаще повторяет, что все на свете сем превратно, все на свете коловратно; что философия, науки,
искусство — все исчерпывается
словом: nichts! Посмотрит на пук ассигнаций, принесенный из конторы, и скажет: nichts! прочитает корректуру газеты и опять скажет: nichts!
Он хвалил направление нынешних писателей, направление умное, практическое, в котором, благодаря бога, не стало капли приторной чувствительности двадцатых годов; радовался вечному истреблению од, ходульных драм, которые своей высокопарной ложью в каждом здравомыслящем человеке могли только развивать желчь; радовался, наконец, совершенному изгнанию стихов к ней, к луне, к звездам; похвалил внешнюю блестящую сторону французской литературы и отозвался с уважением об английской —
словом, явился в полном смысле литературным дилетантом и, как можно подозревать, весь рассказ о Сольфини изобрел, желая тем показать молодому литератору свою симпатию к художникам и любовь к
искусствам, а вместе с тем намекнуть и на свое знакомство с Пушкиным, великим поэтом и человеком хорошего круга, — Пушкиным, которому, как известно, в дружбу напрашивались после его смерти не только люди совершенно ему незнакомые, но даже печатные враги его, в силу той невинной слабости, что всякому маленькому смертному приятно стать поближе к великому человеку и хоть одним лучом его славы осветить себя.
Но ни в одном взгляде, ни в движении, ни в
слове нельзя было угадать мысли или характера Петра Иваныча — так все прикрыто было в нем светскостью и
искусством владеть собой.
При этом, для очистки совести, она припоминала, что один студент, с которым она познакомилась в Москве, на каждом шагу восклицал: святое
искусство! — и тем охотнее сделала эти
слова девизом своей жизни, что они приличным образом развязывали ей руки и придавали хоть какой-нибудь наружный декорум ее вступлению на стезю, к которой она инстинктивно рвалась всем своим существом.
— Никогда! — горячо вскрикнула Аннинька, которая еще не забыла
слов: святое
искусство!
— О, не беспокойтесь! — отвечала с кисленькою улыбочкой Анфиса Петровна. — Впрочем, я уже все сказала вашему племяннику и заключу разве тем, monsieur Serge, — так, кажется? — что вам решительно надо исправиться. Я верю, что науки,
искусства… ваяние, например… ну,
словом, все эти высокие идеи имеют, так сказать, свою о-ба-ятельную сторону, но они не заменят дам!.. Женщины, женщины, молодой человек, формируют вас, и потому без них невозможно, невозможно, молодой человек, не-возможно!
— Эх ты, сочувственник! — брякнул Шубин и сам засмеялся новоизобретенному
слову, а Берсенев задумался. — Нет, брат, — продолжал Шубин, — ты умница, философ, третий кандидат Московского университета, с тобой спорить страшно, особенно мне, недоучившемуся студенту; но я тебе вот что скажу: кроме своего
искусства, я люблю красоту только в женщинах… в девушках, да и то с некоторых пор…
Одним
словом, я бы издал закон, чтобы поэтам, беллетристам и вообще художникам показывать красивых женщин только издали, и тогда наступил бы золотой век
искусства.
Боков удалец хоть куда, но и мне почет немалый был: уж очень поразило их мое цирковое
искусство, меткая стрельба да знание лошади — опыт прошлого. К горам, которые я впервые увидел, я скоро привык. Надо сказать, что Боков подарил мне еще на зимовнике свою черкеску, бурку, кинжал —
словом, одел меня настоящим кабардинцем и сам так же был одет. Боков взял со стены своего кабинета две нарезные двустволки — охота будет.
Надобно было иметь силу характера Домны Осиповны, чтобы, живя у Бегушева целую неделю и все почти время проводя вместе с ним, скрывать от него волнующие ее мысли и чувствования, тем более что сам Бегушев был очень весел, разговорчив и беспрестанно фантазировал, что вот он, с наступлением зимы, увезет Домну Осиповну в Италию, в которой она еще не бывала, познакомит ее с антиками, раскроет перед ней тайну
искусств, — и Домна Осиповна ни одним
словом, ни одним звуком не выразила, что она ожидает совершенно иначе провести грядущую зиму, — напротив, изъявляла удовольствие и почти восторг на все предложения Бегушева.
Философия,
искусство, наука, самая жизнь — все это для нас были одни
слова, пожалуй, даже понятия, заманчивые, прекрасные, но разбросанные, разъединенные.
Не надо, однако, думать, что мысли мои в то время выразились такими
словами, — я был тогда еще далек от привычного
искусства взрослых людей, — обводить чертой
слова мелькающие, как пена, образы. Но они не остались без выражения; за меня мир мой душевный выражала музыка скрытого на хорах оркестра, зовущая Замечательную Страну.
— Напрасно! Вы говорите — напрасно! А что, ежели я, бесстыдник, художник Истомин, сейчас после этого «напрасно» объявлю, что всякому, кто посмеет при мне сказать еще хотя одно такое гнусное
слово об
искусстве, которого он не понимает, то я ему сейчас вот этими самыми руками до ушей рот разорву?
Вот эти
слова, писанные в рукописи не самим Петром, но его рукою поправленные и дополненные: «Дабы то (то есть строение кораблей) вечно утвердилось в России, умыслил
искусство дела того ввесть в народ свой и того ради многое число людей благородных послал в Голландию и иные государства учиться архитектуры и управления корабельного.
Генерал Гордон, изучивший военное
искусство, по
словам г. Устрялова, едва ли лучше Лефорта, постоянно, однако, жалуется на бестолковость и небрежность других начальников.
Рассмотрение этой темной стороны приводит его к заключению, что «нигде положение дел не представляло столь грустной и печальной картины, как в нашем отечестве» (стр. XXII), и что «Россия, невзирая на благотворное развитие основных элементов своих, далеко не достигла той цели, к которой стремились все государства европейские и которая состоит в надежной безопасности извне и внутри, в деятельном развитии нравственных, умственных и промышленных сил, в знании,
искусстве, в смягчении дикой животной природы, одним
словом — в том, что украшает и облагороживает человека» (стр. XXV).
15) Совершенство формы (единство идеи и формы) не составляет характеристической черты
искусства в эстетическом смысле
слова (изящных
искусств); прекрасное как единство идеи и образа, или как полное осуществление идеи, есть цель стремления
искусства в обширнейшем смысле
слова или «уменья», цель всякой практической деятельности человека.
Но мы уже заметили, что в этой фразе важно
слово «образ», — оно говорит о том, что
искусство выражает идею не отвлеченными понятиями, а живым индивидуальным фактом; говоря: «
искусство есть воспроизведение природы в жизни», мы говорим то же самое: в природе и жизни нет ничего отвлеченно существующего; в «их все конкретно; воспроизведение должно по мере возможности сохранять сущность воспроизводимого; потому создание
искусства должно стремиться к тому, чтобы в нем было как можно менее отвлеченного, чтобы в нем все было, по мере возможности, выражено конкретно, в живых картинах, в индивидуальных образах.
14) Область
искусства не ограничивается областью прекрасного в эстетическом смысле
слова, прекрасного по живой сущности своей, а не только по совершенству формы:
искусство воспроизводит все, что есть интересного для человека в жизни.
Но до сих пор в произведениях
искусства господствует мелочная отделка подробностей, цель которой не приведение подробностей в гармонию с духом целого, а только то, чтобы сделать каждую из «их в отдельности интереснее или красивее, почти всегда во вред общему впечатлению произведения, его правдоподобию и естественности; господствует мелочная погоня за эффектностью отдельных
слов, отдельных фраз и целых эпизодов, расцвечивание не совсем натуральными, но резкими красками лиц и событий.
Пение первоначально и существенно — подобно разговору — произведение практической жизни, а не произведение
искусства; но как всякое «уменье», пение требует привычки, занятия, практики, чтобы достичь высокой степени совершенства; как все органы, орган пения, голос, требует обработки, ученья, для того чтобы сделаться покорным орудием воли, — и естественное пение становится в этом отношении «
искусством», но только в том смысле, в каком называется «
искусством» уменье писать, считать, пахать землю, всякая практическая деятельность, а вовсе не в том смысле, какой придается
слову «
искусство» эстетикою.
Итак, 1) прекрасное как единство идеи и образа вовсе не характеристическая особенность
искусства в том смысле, какой придается этому
слову эстетикою; 2) «единство идеи и образа» определяет одну формальную сторону
искусства, нисколько не относясь к его содержанию; оно говорит о том, как должно быть исполнено, а не о том, что исполняется.
Но если под прекрасным понимать то, что понимается в этом определении, — полное согласие идеи и формы, то из стремления к прекрасному надобно выводить не
искусство в частности, а вообще всю деятельность человека, основное начало которой — полное осуществление известной мысли; стремление к единству идеи и образа — формальное начало всякой техники, стремление к созданию и усовершенствованию всякого произведения или изделия; выводя из стремления к прекрасному
искусство, мы смешиваем два значения этого
слова: 1) изящное
искусство (поэзия, музыкант, д.) и 2) уменье или старанье хорошо сделать что-нибудь; только последнее выводится из стремления к единству идеи и формы.
Одним
словом, если красота в действительности развивается в борьбе с другими стремлениями природы, то и в
искусстве красота развивается также в борьбе с другими стремлениями и потребностями человека, ее создающего; если в действительности эта борьба портит или губит красоту, то едва ли менее шансов, что она испортит или погубит ее в произведении
искусства; если в действительности прекрасное развивается под влияниями, ему чуждыми, не допускающими его быть только прекрасным, то и создание художника или поэта развивается множеством различных стремлений, результат которых должен быть таков же.
Красота формы, состоящая в единстве идеи и образа, общая принадлежность «е только
искусства (в эстетическом смысле
слова), но и всякого человеческого дела, совершенно отлична от идеи прекрасного, как объекта
искусства, как предмета нашей радостной любви в действительном мире.
Действительно, его краткость кажется недостаткам, когда вспомним о том, до какой степени укоренилось мнение, будто бы красота произведений
искусства выше красоты действительных предметов, событий и людей; но когда посмотришь на шаткость этого мнения, когда вспомнишь, как люди, его выставляющие, противоречат сами себе на каждом шагу, то покажется, что было бы довольно, изложив мнение о превосходстве
искусства над действительностью, ограничиться прибавлением
слов: это несправедливо, всякий чувствует, что красота действительной жизни выше красоты созданий «творческой» фантазии.
Чтобы за существенное различие нашего воззрения на
искусство от понятий, которые имела о нем теория подражания природе, ручались не наши только собственные
слова, приведем здесь критику этой теории, заимствованную из лучшего курса господствующей ныне эстетической системы.
Нисколько не думая, чтобы этими
словами было высказано нечто совершенно новое в истории эстетических воззрений, мы, однако же, полагаем, что псевдоклассическая «теория подражания природе», господствовавшая в XVII–XVIII веках, требовала от
искусства не того, в чем поставляется формальное начало его определением, заключающимся в
словах: «
искусство есть воспроизведение действительности».
Здесь прежде всего заметим, что
словами: «
искусство есть воспроизведение действительности», как и фразою; «
искусство есть подражание природе», определяется только формальное начало
искусства; для определения содержания
искусства первый вывод, нами сделанный относительно его цели, должен быть дополнен, и мы займемся этим дополнением впоследствии.
Потребность, рождающая
искусство в эстетическом смысле
слова (изящные
искусства), есть та же самая, которая очень ясно выказывается в портретной живописи.
Ничто не сближает людей так, как
искусство, вообще — поэзия в широком смысле
слова.
Он не любил бескорыстно
искусства, а любил славу; он не верил в труд, в науку и хорошо знал, что как бы он ни играл свою роль, не только одно вдохновенно сказанное
слово, но всякая горячая выходка увлечет большинство зрителей и они станут превозносить его до небес.
До князя И. М. дошли эти
слова, и он, задетый за живое в самом чувствительном месте — в
искусстве составлять благородные спектакли, — приехал с сильным предубеждением и расположением найти наше представление невыносимо скучным.
Шаховской как будто почувствовал правду моих
слов, как будто вдруг проснулись в нем добросовестность и любовь к
искусству, и он вдруг заговорил совершенно другим, уже добродушным тоном.
Когда раздались
слова режиссера: «Пожалуйте со сцены!» — Писарев, слушавший живые речи артистов как будто с равнодушием, но тронутый до глубины души, что выражалось особенною бледностью его лица, крепко сжал мою руку, увел меня за дальнюю декорацию и сказал голосом, прерывающимся от внутреннего волнения: «Вот с какими людьми я хочу жить и умереть, — с артистами, проникнутыми любовью к
искусству и любящими меня, как человека с талантом!
Если б кто-нибудь видел Мочалова только в этих двух пиесах, он счел бы его за одного из первоклассных, великих артистов; между тем как этот же самый актер являлся во всех трагедиях без исключения, а в драмах и комедиях с исключениями — весьма плохим актером; у него бывали одушевленные места, но по большей части одушевление приходило некстати, не к месту, одним
словом: талант был заметен, но отсутствие всякого
искусства, непонимание представляемого лица убивали его талант.
Принесли длинную жердь, «сестры» положили ее себе на плечи, и Муфель принялся выделывать на ней гимнастические упражнения: вертелся на брюхе, вертелся на локтях, вертелся на согнутых коленках —
словом, показывал чудеса своего
искусства; «сестры» только кряхтели и сильно пошатывались, когда Муфель выделывал разные salto mortale; [Опасный прыжок (лат.).] лесообъездчики ахали, Никитич стоял в немом восторге с растворенным ртом.